В соцсетях мне часто попадаются посты и статьи о прощении. Рекомендации, как простить, советы о том, что, вообще-то, надо прощать, самому станет легче. Только почему-то прощать не всегда получается. Тот, у кого это дело не выходит, еще и начинает считать себя каким-то неправильным – как же, надо ведь прощать. Сам виноват, что так тяжело, ведь простил бы – стало бы легче. В общем, похоже, один вред от таких идей получается.
Думается мне, что процесс прощения – это работа, за которую имеет смысл браться и которая вообще возможна только при определенных условиях. Для меня дело обстоит вот как.
Если меня кто-то ранил, то между мной и этим человеком меняются отношения. Увеличивается дистанция. Это естественно, хотя бы из соображений безопасности. Ведь теперь я знаю: от этого человека можно ожидать ранящего действия. И, значит, буду меньше ему подставляться, меньше доверять, исключу из каких-то сфер моей жизни, куда-то перестану пускать.
Простить для меня значит – вернуть «как было». Или согласиться начать движение в сторону уменьшения дистанции, если сразу «как было» – невозможно. И за отдалением и за сближением стоят очень конкретные процессы и решения.
Если человек, который ранен, не очень-то осознает смысл прощения, то регуляторным механизмом, предохранителем выступает злость или обида на того, кто ранил. Они предохраняют от необдуманного возвращения на прежнюю, как выяснилось, опасную дистанцию.
Когда имеет смысл стараться простить и когда это вообще возможно?
В первую очередь. если человек, действия которого меня ранили, высказывает желание быть прощенным. Признает, что действия были – ранящими и ошибочными, и принимает ответственность за то, чтобы впредь их не повторять.
Когда человек, чьи действия меня ранили, искренне просит прощения, я могу принять, что рана нанесена, например, по незнанию. Но теперь знание уже есть и этот человек впредь не собирается повторять действие. Или по случайности, но теперь этот человек собирается быть внимательнее в этом месте и не допускать таких случайностей. То есть, для меня восстанавливается уровень безопасности в отношениях. И это дает возможность начать снова сближаться.
Бывает еще, что поступить именно так для человека было очень важно. Если я способна принять важность ранившего меня поступка для человека, который его совершил, я способна и простить его. Потому что понимаю: мне принесли боль не по пустякам, не походя, и я могу рассчитывать, что это не будет повторяться часто. Что наши отношения все-таки достаточно безопасны.
Если же человек прощения не просит, виноватым себя не считает, ответственность за причинение мне боли не признает – то сближать дистанцию обратно, как минимум, опасно. Чревато повторением. Тогда я могу понимать, как ни грустно, что вот такое поведение по отношению ко мне – это норма для человека, чьи действия меня ранили.
Если это мне важно сохранять прежнюю близость с человеком, который меня ранил, я теоретически могу простить его и сблизиться, приняв ответственность за последствия на себя. То есть, я могу осознать, что цена близких отношений с этим человеком – риск повторения боли. И не «авось, обойдется», а «рано или поздно это случится». Но мой выбор все равно таков – быть близко.
Лично я способна пойти на такой выбор, если способна принять, что человеку, чей поступок меня ранил, очень важно поступать именно так. Но не в том случае, если «и так сойдет», «да что ты по пустякам паришься», «да ладно, проехали». И очень ограниченное количество раз. Потому что, если в жизни человека много вещей более важных, чем нежелание причинить мне боль – эти отношения определенно вредны для меня.
Стоит ли работать над тем, чтобы простить человека, которому это вообще не нужно?
Для меня – нет. Тогда эта работа по прощению не нужна вообще никому. Я могу пойти на нее, если ее результат нужен человеку, если меня об этом просят. А если нет – так зачем и заморачиваться? Мне нанесли рану – и я же еще буду работать над тем, о чем меня не просят, чтобы в результате рисковать повторением боли? Ну, нет.
А как же тогда, спросите вы, быть с тем, что самому тяжело? Так это – совсем другие вещи. Если тяжело от невысказанной обиды, злости, печали – необходимо работать над отреагированием этих чувств. К прощению это отношения не имеет.
Если тяжело от разочарования в человеке и в отношениях с ним – необходимо работать над принятием реальности (да, он таков, и отношения таковы), проживать печаль от утраты иллюзий об отношениях и о человеке. Это тоже не имеет отношения к процессу прощения.
Хорошая новость: все, что может случиться с нами, если нас обидели, ранили, причинили боль – все это мы способны переварить, проработать, прожить и освободиться от этого самостоятельно, без участия ранившего человека. Это – отличная новость, иначе было бы как-то несправедливо – меня ранили, и я же не могу освободиться от последствий без участия того, кто меня ранил. Со всем, что произошло в моей душе, я способна справиться сама. И любой другой человек способен. Иногда с помощью психотерапевта, особенно впервые, когда неясно, что надо делать и как.
А вот прощение – это процесс, который происходит между двумя людьми. С участием их обоих. И только если это нужно обоим людям.
Цитировать этот текст, частично или полностью, можно с указанием активной ссылки на источник.
